- Вот они! - заорал исполнительный директор «Звездной музыки», хотя непонятно, как он мог что-нибудь разглядеть среди полумрака через свои темные очки. Наверное, у него рентгеновское зрение. - Выгоните этих нарушительниц с запретной территории!
- Ты не заметила видеокамеру, - шепнула я Вилл.
- Вряд ли. - Она на миг закрыла глаза, потом снова открыла. - Черт возьми, - пробормотала она, указывая на небольшую коробочку над дверью. - Я пропустила микрофон.
Один из головорезов, поигрывая мускулами под тесной черной футболкой с надписью «Огнецветы. Охрана», угрожающе шагнул вперед.
- А ну, проваливайте, леди, - пророкотал он. - Хозяин хочет, чтобы вы ушли, и он не шутит.
- О, мы с радостью уйдем, - заявила я, - но только если Кид пойдет с нами.
- Нет уж, мисс, этому не бывать...
- Но я хочу уйти с ними, - тихо сказал Кид.
- Хочешь? - голос Гатора от изумления сорвался на фальцет. - Что ты сказал? Что за чушь они вбили тебе в голову?
- Я хочу уйти, - упрямо повторил Кид. - Я больше не хочу быть поп-звездой.
Гатор побелел, потом покраснел, потом побагровел от ярости. Зрелище вышло довольно занятное.
- Как вы посмели?! Неужели я?.. Вы представляете, сколько денег!.. - от бешенства он не успевал заканчивать фразы. Потом нечеловеческим усилием обуздал свой гнев. - А теперь послушай меня, малыш, и вы все тоже слушайте. Кто тебя открыл? Я. Кто дал тебе все, о чем ты просил? Я. Ты хороший парень, неплохой музыкант, не хочу тебя обидеть, но ты не от мира сего...
- Может быть, - ответил Кид. - Но я буду жить где угодно, только не здесь. - И он направился к выходу.
- Остановите его, - рявкнул Гатор своим головорезам. - Отведите в его комнату. Заприте дверь. У него нервный срыв. Дать успокоительного, полная тишина, никого не пускать... Вы знаете, что делать. Скоро он придет в себя.
Двое громил ринулись на Кида. Гатор с третьим погнались за нами.
- С вами, крошки, разговор особый, - угрожающе процедил Гатор. - Я вас научу не совать нос не в свои дела...
- Давай, - откликнулась Вилл. - Девочки, шпаги наголо!
Хай Лин и я метнулись в одну сторону, Вилл и Тарани - в другую. Корнелия взмахнула рукой, и участок деревянных лесов покачнулся и рухнул на охранника, бросившегося за Кидом. Хай Лин тоже подняла руку, и откуда-то налетел ветер, которого не должно было быть в этом пустом, как пещера, сарае. Пластиковые перегородки затрепетали и захлопали, потом сложились и укрыли под собой обоих оставшихся громил и их третьего товарища, который пытался выбраться из-под лесов; из груды пластиковых листов слышались сдавленные ругательства. Я схватила ведро краски, сняла крышку и направила его содержимое на охранника, гнавшегося за Вилл. В краске содержалось достаточно воды, и мой замысел удался - вся она метко полетела ему в лицо. Он с ревом завертелся на месте, поскользнулся в краске и шлепнулся. Его лицо и туловище приобрели нежнейший лавандовый цвет.
Я слишком долго мешкала, любуясь этой картиной. Чьи-то влажные руки схватили меня сзади за плечи и попытались опрокинуть на спину.
- Пусти, - завопила я. - Пусти, мерзкая жаба!
И внезапно меня действительно отпустили.
- Ох, Ирма! - в сердцах воскликнула Вилл. - Ты же обещала больше так не делать!
Я обернулась. На полу, удивленно разевая рот, сидела большая жаба. В миниатюрных темных очках.
- Если хочешь вернуть ему прежнее гнусное обличье, можешь сама поцеловать его, - прошипела я. - Ты же слышала, что он собирался сделать с Кидом!
- Возьми его, и пошли отсюда, - предложила Корнелия. - Только, ради бога, не выпускай. Помнишь, сколько хлопот у нас было в прошлый раз?
- Это вышло случайно, - ответила я, заливаясь краской. Если парень хочет насильно поцеловать тебя, когда ты этого не желаешь... к тому же мы все-таки превратили его обратно. Когда нашли. Но я хорошо помню, сколько времени мы бродили по болотам, выискивая среди сотен квакушек одну, особенную. Я схватила жабу, пока она не ускакала, сунула в пустое ведро и завязала сверху свитером. - Теперь не убежит.
Окрашенный громила снова поднялся на ноги и, шатаясь, неуверенно побрел в нашу сторону. Наверно, он почти ничего не видел, но мне не хотелось оказаться в зоне досягаемости его огромных ручищ - они походили на ковши экскаватора, только больше. Один из его приятелей сумел стряхнуть с себя обрушенные леса и почти выбрался из-под пластика. Пора уносить ноги. Мы все, и в том числе Кид, во весь дух помчались к двери и захлопнули ее за собой.
- Запри покрепче, - сказала Корнели Вилл. - И сделай так, чтобы они ее не открыли.
Корнелия положила ладонь на замок и сосредоточенно сдвинула брови. Из механизма послышались отчетливые громкие щелчки.
- Второпях они ни за что не найдут ключ, - удовлетворенно сказала она. И мы побежали к воротам.
Там тоже оказался замок (детская игрушка для Корнелии), но охраны не было, только переговорное устройство, через которое общался шофер, доставивший продукты и нас. Мы вышли за ворота и направились вверх но склону холма, к загону для овец, в котором оставили велосипеды. - Как вы думаете, они за нами погонятся? - с тревогой спросила Тарани. - Вряд ли, - пропыхтела я, карабкаясь на холм. - Без Гатора, который ими командует, они шагу не ступят.
- Может быть. - Вилл откинула волосы со лба хорошо знакомым мне решительным жестом. - Но все равно лучше не медлить. - Она посмотрела на Кида, который стоял, дрожа на зимнем ветру. В сарае было тепло, и на парне была лишь тонкая белая рубашка. - Хочешь домой?
- Я же сказал, не могу.
- Но если бы смог... если мы тебе поможем... хочешь?
Он ответил не сразу, но когда заговорил, его голос дрожал от сдерживаемого пыла.
- О, да, - прошептал он. - Больше всего на свете. Больше всего во всех мирах!
- Тогда, - сказала Вилл, - думаю, нам нужно поговорить с Оракулом.
Посреди Великого Небытия стоит неприступный Храм Братства - Кондракар. Очень, очень далеко от старого овечьего загона, приткнувшегося на заснеженном склоне холма. И все-таки... Если Вилл достает Сердце Кондракара, мы попадаем туда за одно мгновение. Иногда мы оказываемся там полностью - и душой, и телом. Иногда туда переносится только наш разум. Но в любом случае Кондракар совершенно реален.
Зал с множеством высоких колонн. Тихое присутствие Оракула...
«Вы привели ко мне Изгнанника».
- Да, - сказала я. - Мы надеялись... мы хотим отвести его домой.
«Он нарушил законы своего народа. Нарушил сознательно».
- Но он раскаивается! И очень хочет домой. И... и ему нельзя оставаться в Хитерфилде. Хоть он этого и не хочет, его музыка причиняет людям боль.
«Значит, Стражницы Кондракара, вы хотите ему помочь?»
- Очень хотим! Но не знаем, что можно сделать.
«Милосердное побуждение. Нельзя отвергать поступки, продиктованные милосердием. Только знайте: вы можете отправиться на Бард. Но Страж-зверь, поставленный Старейшинами, действует по закону, и, чтобы пройти мимо него, вы не сможете воспользоваться Сердцем».
- Но... но как же мы справимся с ним? - я хорошо знала: без Сердца наши силы очень малы и часто непредсказуемы.
«Вот это вам и предстоит выяснить. Вы все еще хотите попытаться?»
Я плохо видела остальных, но чувствовала их рядом с собой - мы все соприкасались с Сердцем. И я ощутила их согласие.
- Да, - ответила я. И миры сместились.
В ушах стоял непрестанный свист ветра. Серый песок у нас под ногами издавал запах пепла. А над головой нависало тусклое серое небо, не озаренное ни луной, ни солнцем.
- И это - Бард? - с недоверием спросила я. Слушая музыку Кида, я представляла себе мир полей и рощ, ручьев и быстрых рек, наполненный звуками пастушьей флейты, льющимися издалека. Но этот мир не оправдал моих ожиданий! Кид покачал головой.
- Нет, - ответил он, повысив голос, чтобы перекричать ветер. - Это... место, где сидит Страж-зверь. Это даже не мир, а так... нечто промежуточное.
Я обрадовалась. Невесело было бы жить здесь!
Пески зашевелились. Если стоишь на месте, то начинаешь медленно тонуть в них, поняла я. Мои ноги уже погрузились в песок по щиколотку. Неужели, если постоять подольше, можно просто... исчезнуть? У меня зародилось страшное подозрение, что дело обстоит именно так.
- Надо идти без остановок, - сказала Вилл.
- Я утопаю! - воскликнула Тарани.
- Мы все утопаем, - ответила я. - Тут нельзя долго стоять на одном месте.
- Здесь нет ничего прочного, - подтвердил Кид. - Ничего, кроме Страж-зверя.
Мы с трудом побрели вперед; ветер свистел вокруг нас, швырял в лицо песок, острый и колючий.
- Где этот зверь? - спросила Тарани, оглядываясь в тревоге. - Далеко до него?
- Не знаю, - ответил Кид. - Я был здесь дважды, пытался пройти... - Он запнулся, будто стыдился своих попыток обойти решение Старейшин. - Оба раза он внезапно появлялся неведомо откуда.
Мы шли не ради того, чтобы куда-то прийти, а просто потому, что надо было двигаться. Песок и небо перед нами были одного цвета, и горизонт был почти неразличим. Я не могла определить, приближаемся ли мы к нему. Небо оставалось все таким же - не темнело и не светлело.
После долгого пути по зыбучим пескам Вилл остановилась перевести дыхание.
- Сколько можно брести неведомо куда? - проворчала она. - Кид, нельзя ли сделать что-нибудь, чтобы зверь появился?
- Как только я хотел вернуться домой, он появлялся сам, - устало ответил юноша.
- Да, но... как?
- Когда Старейшины изгнали меня, они открыли просвет между Струнами Бытия. Что-то вроде паузы в музыке. Наверно, если бы я смог сделать что-то подобное, я бы вернулся домой.
- Поэтому ты играл на своей гитаре?
- Да. Другого инструмента у меня нет.
- Гм. Может быть, ты поиграешь, пока мы идем? Увидим, произойдет ли что-нибудь.
Кид кивнул и снял с плеча гитару. Пару раз согнул и разогнул пальцы, разминая их, и начал играть.
Почему-то гитара звучала не так чарующе, как в Хитерфилде. Ноты казались до странности тусклыми и безликими. Кид заколебался и умолк.
- Простите, - сказал он. - Это неправильно.
- Продолжай играть, - подбодрила его Вилл. - Пусть будет некрасиво, все равно продолжай.
Он, казалось, готов был обидеться. Попросить музыканта играть ниже своих возможностей - на Барде это, должно быть, неслыханное оскорбление. Но сейчас мы были не на Барде - и, если дела пойдут так и дальше, никогда не попадем туда.
- Сыграй «Возвращение домой», - предложила я. - И играй так, будто ты хочешь этого всей душой, а не просто мечтаешь о несбыточном.
Он бросил на меня странный взгляд. Но все-таки начал извлекать из струн те же завораживающие аккорды, которые мы слышали в сенном сарае.
Туда, где дорога плавно уходит за поворот,
Где закатное солнце сияет сквозь пыльную даль...
Внезапно ветер подул сильнее. И песка в нем стало больше. Сделалось почти невозможно ничего разглядеть; я протерла глаза, но это не помогло.
Туда, где конец дорог,
где усталый покой найдет...
Я споткнулась. Прямо передо мной высилась стена из грубого песчаника - я не видела ее до того мгновения, пока не наткнулась на нее. Какие странные выступы. Почти как...
Как когти.
Я оцепенела. Медленно подняла глаза. И поднимала их очень долго, пока не коснулась затылком плеч.
Ну и огромный же он! То, что я приняла за стену, было всего лишь передней лапой. Сильный, полный песка ветер, из-за которого мы брели сгорбившись, как древние старухи, был его дыханием. И откуда-то с высоты на меня смотрели громадные золотисто-карие глаза с тяжелыми веками; каждый глаз величиной с часы на городской башне.
Раздался рев, похожий на грохот поезда в метро. Потом голос, такой же могучий, как и сам зверь:
«ПУТЬ ЗАКРЫТ».
- Что это? - еле слышно пролепетала Хай Лин. - Лев или... кто?
- Это сфинкс, - объяснила Тарани, неплохо разбиравшаяся в таких вещах. - Лицо человека, туловище льва, размеры... громадные.
«ПУТЬ ЗАКРЫТ».
- Да, конечно, мы расслышали вас с первого раза, - пробормотала я. Трудно было не расслышать звук, перекрывавший по громкости любые рок-концерты.
«ПУТЬ ЗАКРЫТ».
Я потерла уши. От такой беседы быстро утомляешься.
- Хорошо, мы его нашли, - сказала Вилл. - Что будем делать дальше?
